Это был не самый лучший вечер не самого приятного дня. Эрик Слингби, мрачный как туча, безвылазно сидел в кабинете, который делил с напарником и методично (если не сказать – остервенело) подгонял отчётность. Время от времени он поднимал голову, чтобы мельком взглянуть на пустое кресло Алана и снова возвращался к работе.
Сегодня в кабинет старались не заглядывать. Пару раз прибегал Нокс, но быстро ретировался, не выдержав красноречивого взгляда: «занят, отвлекусь только чтобы оторвать тебе пару конечностей».
Закопавшийся в бумаги Слингби был явлением весьма редким. Обычно его хватало ненадолго, да и работа сопровождалась походами за кофе и перекидыванием полусерьёзными фразами с кропотливо трудящимся Хамфризом. Только специфический взгляд последнего и возвращал изнывающего от занудной деятельности Эрика в рабочее состояние. Это тебе не две смены Косой махать. Помереть от скуки или удара лбом о столешницу можно.
Сегодня ситуация была совершенно иной. Накануне у Алана случился очередной приступ. Спирс, не слушая возражений, всучил молодому Жнецу небольшой отпуск по состоянию здоровья. Эрик очень одобрял такое решение, и сделал лицо кирпичом, пока напарник возмущенно пытался доказать начальству, что всё в порядке, и работать он может. Может, может, кто бы сомневался... только загонять такого ценного сотрудника в гроб Уильям явно не спешил. Что до Эрика... Мысли в тот день то и дело возвращались к злополучным Шипам. Не лучше ли было Алану и впрямь выйти сегодня? В кабинете стоял небольшой диван, которого довольно... компактному Хамфризу хватило бы, чтобы с комфортом разместиться и отдохнуть. С отчётами Эрик и сам бы...
«Ну да» - мысленно усмехнулся Слингби, обрывая самого себя. Так бы Алан и бездельничал, пока он вкалывает. Непременно бы впрягся по самые уши. Пусть уж лучше отдыхает дома. Надо бы его навестить после работы...
В те чудные времена весь Департамент буквально стоял на ушах, перемежая расследование об убийствах с ежемесячной отчётностью и  рутинной «косьбой», которую никто не отменял. Без Алана справляться даже с собственной частью бумажной волокиты стало весьма проблемным занятием. Но Эрик безропотно взвалил на себя часть работы, предназначенную для Хамфриза, и упрямо её выполнял. Спирс был не против – и так кадров не хватало. Алан бы, может, был против, только узнает он об этом, когда всё закончится, и из его зарплаты не вычтут пропущенные дни.
Кинув взгляд на часы, Жнец нахмурился. Трудовой день почти закончился, но работы – непочатый край. И закончить надо непременно. Не успеет он всё же зайти к Алану. Слишком поздно будет, не будить же...
Неровные стопки бумаг выдержали оценивающий взгляд из-под очков. Потом Эрик потёр шею, поднялся с кресла, размял затёкшую в неудобном положении спину, хрустнув плечами, и направился к двери. За кофе. Без кофе его мозг функционировать уже отказывался.
После яркого света настольной лампы и белоснежной бумаги мягкое освещение коридоров Департамента казалось едва ли не полумраком. Мужчина шагнул за порог, одновременно снимая очки, чтобы протереть их об рубашку (пиджак давно уже валялся на диванчике в кабинете вместе с перчатками), и не заметил, как кто-то вырулил в тот момент из-за поворота. Этот «кто-то» в свою очередь проигнорировал столь «миниатюрную» деталь интерьера, как Эрик Слингби и от души в него вписался, ткнув острым локтём прямо в живот. Да так, что в глазах на секунду потемнело. Может, если бы день выдался хоть сколько-нибудь хорошим, Эрик бы просто ехидно извинился за свою неприметность и пошёл куда направлялся. Но сегодня...
- Какого демона? – рыкнул мужчина, возвращая очки на нос. – Ослеп что ли?
Как только зрение вновь стало чётким, пред взором уставшего как чёрт диспетчера предстал Грелль Сатклифф. Очень помятый Грелль Сатклифф. Вот уж кого ему не хватало для полного счастья.

Грелль Стаклифф был головной болью всея Департамента Шинигами в Лондоне. В частности – диспетчерского отдела, где он и работал с незапамятных времён. Достаточно долго, да. И всё же привыкнуть к ловкому на выдумки и шумному как стадо диких лошадей Жнецу было практически невозможно. Эрик – тут стоит отдать ему должное - научился игнорировать напускной фарс красноволосого маньяка и попросту с ним не связывался. Грелль, в свою очередь, к Слингби не особо и лез, так что об этих двоих можно было сказать, что они мирно сосуществовали. В отличие от их горячо любимого начальника, при виде алого пятна на фоне строгого (в выдержанных тонах и абсолютно идеального) коридора Департамента, Эрику не хотелось скрипеть зубами или спасаться бегством. Безгранично творческая натура Сатклиффа в понимание мужчины совершенно не укладывалась, и он знал, что за обликом павлина-трансвестита скрывается талантливый шинигами. Вот и пусть дальше скрывается, если ему так угодно. Мешать самовыражению коллеги никто не собирался. Главное, чтобы это самовыражение не затрагивало рабочий процесс в их с Аланом кабинете...
В общем, Грелль, если он не вопил сладким голосом «Аланчик» или «Эричек», вторгаясь в их мирные посиделки над кипой макулатуры, гармонично вписывался в рутину Департамента, и даже иногда вносил интересное разнообразие. Например, приятно посмотреть, как Спирс, накануне впаявший ему сверхурочные, на стены лезет, пытаясь повлиять на «алого» Жнеца и вправить ему мозги в положенное место. Как всегда безуспешно, фантазии у него нет.
Первой реакцией, когда Слингби высказался, а потом и понял, кто стоит перед ним, было просто – пойти дальше. Слушать сладостное щебетание этого оригинала не было ни времени ни желания. Вот только оригинал откровенно нагло наорал на него в ответ незнакомым хриплым голосом. Пару секунд Слингби молчал, со скептичной миной обозревая живописный бардак на голове Грелля, его испачканную одежду и помятую физиономию, а потом сделал то, чего сам от себя не ожидал. А именно – фыркнул.
Смеяться над побитыми и разъяренными – не лучшая идея. Особенно если и не смешно  Даже если они пытались протаранить вам живот. Даже если вам на самом деле не смешно. Эрик так устал, что ему было плевать. Попить кофе, добить документацию и свалить домой, чтобы урвать несколько часов сна. Завтра ведь всё повторится. Чужие проблемы его мало волновали в этот момент.
- Весёлая ночка с начальством? – прокомментировал он свою же реакцию, глядя на мрачное лицо коллеги сверху-вниз (без каблуков Сатклифф оказался на порядок ниже). – Торопился бы, под ноги бы смотрел.
Дальше было просто – отодвинуть препятствие с дороги и продолжить путь к вожделенному автомату с горячими напитками.

Наверное, не красуйся на плечах Сатклиффа ярко-красный плащ, движения в свою сторону Эрик бы попросту не заметил. Слишком уж далеко были его нерадостные мысли в тот вечер. Однако боковое зрение мужчину не подвело, вовремя послало сигнал в сторону мозга: опасность! В стенах Департамента, демон его раздери! Уклониться от удара полностью не вышло. Кулак Грелля прошёлся по челюсти, едва не своротив её под красивым углом. Поймать чужую руку получилось уже после. Крепкие пальцы мигом сомкнулись на жилистом запястье. Слингби, откровенно разозлённый нападением, резко развернулся к взбесившемуся шинигами, поднимая свободную руку и сжимая пальцы в кулак скорее машинально, чем осознанно. Но не ударил.
И захват держать долго не стал – прямо перед носом возникли миниатюрные лезвия «позорных» ножничек, которыми удобно пусть не голову откромсать, но глаза выткнуть уж точно вполне можно. Лицо Сатклиффа исказил звериный оскал, а в сорванном голосе ясно читалась злоба.
Вот оно, настоящее лицо, скрывающееся за маской манерного клоуна. Как-то совершенно не хотелось видеть его этим вечером. И так жизнь не играла всеми оттенками радости.
- Какого демона ты творишь? – рыкнул мужчина, хватая Грелля за ворот плаща, встряхивая и с силой отталкивая к стене – только ткань жалобно затрещала.
Злость, вспыхнувшая мгновенно и ярко, быстро ослабла, стоило только сложить два и два – побитый вид, слетевшая маска, Коса для провинившихся... Похоже, Сатклифф был совсем не в настроении шутки шутить. И терять ему было нечего. А вот Слингби... Слингби вспомнил о не до конца проверенной ежемесячной отчётности Хамфриза, которая маячила на горизонте.
Вправить мозг проще, чем махать кулаками. Иногда.
- Идём-ка, - Эрик, рискуя остаться без пальцев, снова протянул руку к коллеге, схватил того за шиворот и бесцеремонно толкнул в сторону кабинета, на мгновение обернувшись, чтобы оценить ситуацию: не маячит ли на горизонте карающая длань начальства.
Если бы Уильяму вздумалось прогуляться по коридорам  и узреть сцену недо-драки, пожалуй, это стоило бы ему нескольких часов работы. Предпочтительных для сна. Эрик слишком устал, чтобы рисковать из-за секундного желания украсить тонко-раскатанным Сатклиффом ближайшую стену. Дверь за Жнецами захлопнулась, и – мрачный, со следами чужой запекшейся крови на лице, хмурящийся Слингби уставился на своего пленника тяжёлым взглядом.
- Остынь лучше, - негромко, но очень серьёзно буркнул он. – Если не заметил, не ты один жаждешь выпустить кишки первому встречному. Работы вагон, зашиваюсь. Уилл отымел в мозг – отымей в мозг его. Ты это умеешь.

Слингби неподвижно стоял недалеко от дверей, наблюдая за тем, как его «гость» неуклюже поднимается на ноги. Зрелище... довольно жалкое. Что могло случиться, чтобы вечно отутюженный, сверкающий и позитивно настроенный алый Жнец докатился вот до такого состояния?  Косу отобрали и только? Премии лишили? Да такое случалось регулярно. Служебное расследование? Стоп... что там у них сейчас творилось? Уилл на совещании распинался минут двадцать, Эрик слушал в пол уха... Ах да, убийства проституток. Нокс напал на след. Если след был оставлен ботинками на каблуке, то всё понятно, что ничего не понятно. Вроде как, Спирс самолично пошёл разбираться. Эрика это, в общем-то, не очень и касалось. Смерти тут дело не памятное, удивляться нечему. Работы всем хватало, за всем и не уследишь, если не заставят.
Грелль сменил тактику, и теперь просто насмехался, провоцируя на драку.
«Вот сейчас только галстук поправлю и начну крушить свой же кабинет».
Подначки мужчина пропустил мимо ушей, только зажмурился и потёр переносицу. Мигрень недолго заработать такими темпами. Ещё и челюсть теперь ныла... Впрочем, два раза шандарахнув Грелля об стену, он был вполне отомщён. «Шандарахнутый» же методично впадал в депрессию. Примерно так Слингби себя чувствовал до столкновения в коридоре. Выжатым, хоть песни пой. Только в отличие от Сатклиффа у него были мотивы трудиться и не ныть. И драться ему тоже было некогда, хотя временами очень хотелось.
Происшествие окончательно сбило весь рабочий настрой. Хотелось  не кофе, а явно чего покрепче. Виски, например, или хорошего коньяка. А ещё завтра открыть дверь кабинета и увидеть за тем столом взлохмаченную макушку Хамфриза... Нет, пусть Алан отдыхает и приходит в себя. Всё, что нужно он успеет сделать сам до возвращения напарника. Успеет. Завтра с утра и займётся... Выпить, чтобы мысли спутались и не мешали уснуть, лечь спать прямо тут, на диване, а с утра продолжить писанину – план простой. Ещё Сатклифф, да. Надо бы влить пару глотков и в Грелля, а потом отправить его в сторону дома, чтобы не кидался на всех подряд и не надумал вешаться на собственной шевелюре...
В несколько шагов добравшись до шкафа у правой стены, Эрик открыл дверцу, чем-то позвенел и вынул из недр две чайных кружки. Из одной высыпал колпачки от шариковых ручек, вторую понюхал и вернул на место. Потом оттуда же вынул запылённую тёмную бутыль и направился к своему столу, всё так же заваленному текучкой.
- Что натворил? Врезал в челюсть коллеге, - подсказал он, ставя добытую кружку на стол, и кивнул на пустое кресло. Своё, за день приевшееся дальше некуда. В голосе звучали в равной степени усталость и сарказм.
Кто-то давненько говорил, что если тебе плохо, выслушай того, кому хуже. Полегчает? Эрик не очень-то в это верил. Но отпускать побитого Грелля шататься по коридорам Департамента было... негуманно. Но отношению как к самому Греллю, так и к тем сотрудникам, кто задерживался на работе.
Бутылка была початой. И содержимым её оказался коньяк, временами вливаемый в чёрный кофе или в крепкий чай. Вливать его сразу в себя, неразбавленным в рабочее время было категорически запрещено. Но рабочее время истекло час назад...
- Держи, - Слингби сунул невольному собутыльнику кружку, до половины наполненную янтарной жидкостью. – Должен, не должен... Ты должен был отчётность за два месяца подгонять, как на совещании Спирс негодовал.
За неимением свободной кружки, свою порцию напитка мужчина отпил прямо из бутылки, только поморщился немного, присаживаясь на край заваленного стола.
- Рассказывай, чёрт с тобой, - добавил он просто.

Второй глоток коньяка прокатился по горлу куда мягче первого. Слингби поставил бутылку на колено, придерживая горлышко двумя пальцами, и повернул голову к своему гостю. Куда бы девались злоба и безумный блеск в глазах? Грелль, пошатываясь, добрался до угощения и вмиг осушил кружку. Во даёт. До дна? ... впрочем, очухается быстрее. После того, как шок пройдёт.
- Будет тошнить, не на отчёты пожалуйста, - полусерьёзно сказал Эрик, отодвигая опорожнённую кружку подальше от скрюченного коллеги. Солидарность солидарностью, а переписывать немаленькую гору документации совершенно не хотелось.
До крайности – слава вышестоящим - не дошло. Сатклифф немного пришёл в себя, как от отрезвляющего подзатыльника секатором, и даже поделился причиной своего горя. Всего два слова. Совершенно неожиданных и ничего не объясняющих.
- Кого? – машинально переспросил мужчина в своей простой манере. – Кого убил? На, держи.
Коньяк перекочевал из рук в руки. Новое выражение на лице Алого Жнеца сбивало с толку. В то, что Сатклифф порешил кого-то, пренебрегая Уставом Департамента удивляло, но очень слабо. Зная Грелля не один десяток лет – и вовсе не впечатляло. В отличие о педантичного Спирса или сопереживающего Хамфриза, эта бестия была существом совершенно непредсказуемым. Понять, что у него на уме никто даже не пытался. Однако – тут Эрик был более чем уверен – убийство какого-то малозначительного человека вряд ли бы оставило даже слабый отпечаток на душе этого шинигами.
Что-то щёлкнуло в мозгу: совещание, Спирс, расследование. Значит, смерти проституток – на его совести?
Слингби протянул руку к бутылке, ожидая пояснений. Самого его Смерть оставляла практически равнодушным. Она ассоциировалась с рутиной, работой, специализацией... Лишь с недавних пор это слово приобрело новое, непривычно пугающее значение. Только став угрозой погасить единственный луч света в его вечном существовании. Эрик помрачнел и вновь отпил из бутылки. Кто знал, что работа станет для него соперницей?

После дня монотонной работы с бумагами, алкоголь действовал подобно нашатырю. Сознание воспрянуло от спячки и, пусть и слегка затуманенное, подняло взор, разглядывая насущные проблемы хоть и в том же мрачном свете, но и под иными углами. Грелль заговорил. Слингби положил локоть на согнутое колено, чуть подавшись вперёд, и, слушая, сосредоточил внимание на пятне от кофе на ковре. «Алан пролил» - машинально отметил мужчина, вспомнив виноватое выражение на лице напарника, когда кружка накренилась, расплескивая содержимое. А он просто забыл предупредить, что добавил в крепкий напиток немного вот этого самого коньяка – для вкуса и бодрости. Алана в кабинете сейчас не было, а пятно осталось.  Останется насовсем. Даже после того, как...
Взгляд Жнеца стал стеклянным, будто он ничего в тот момент не слышал. Речь же Сатклиффа, слегка сбивчивая и отрывистая, как ни странно, звучала прямо у него в голове. Каждое слово, отдавало эхом в висках. Возможно, тому причиной нависшая над головой депрессия, от которой Эрик отгораживался работой, кипящей деятельностью и неослабевающим желанием помочь Хамфризу. Хоть как-то, хоть текущей отчётностью и какой-никакой, но поддержкой. Отдельные слова из рассказа Грелля складывались в нечёткую, расплывчатую мозаику, напоминающую о том, что не нужно сдаваться. Даже если времени почти не осталось и шанс один на миллион. Потому что если не бороться, ты просто упадёшь в пучину отчаянья и... Эрик поднял взгляд, устало покосился на собеседника. Отпил ещё несколько больших глотков и запустил пальцы во всклокоченные волосы. «Убил её за предательство. Убивал их для неё»
- Убил её, а? – вышло негромко, алкоголь сделал голос глуше. – Решение дерьмовое.
Он не был уверен в том, что сказал. Да и не обращался к красноволосому Жнецу, скорее просто размышлял вслух.
Сложно было представить Грелля, влюблённого в смертную женщину, даже если та была похожа на него. Столь же... непредсказуема, столь же эксцентрична. Да нет, она и не была, раз проявила сострадание. Жалость... Это чувство было для Слингби запретной темой. Сострадание рождало слабость, а слабость влекла за собой смерть. Всё так же, лишь только процесс куда быстрее... Жалость была чувством, которое разбивало сердце, пронзая его ядом чужой ненависти.
- Ты знал, куда это повернёт, - Эрик поднялся на ноги и прошёлся по кабинету, чтобы разогнать сумбурные мысли, не желающие складываться в подобие самого обычного отчёта, коих он сегодня написал не меньше двух сотен. Остановился у окна. – Когда начал... убивать. Ты знал, что Департамент вмешается и пошлёт расследовать одного из нас. Это тебя не остановило.
Не обвинение, скорее - констатация факта. Что-то, взятое на заметку.
За окном – сумерки, рассеянный свет, заменяющий жнецам ночь и не меняющийся пейзаж, в дымке которого исчезает окружающая действительность. Грелль по-прежнему был за его спиной, в кабинете, сидел подобием собственной запутавшейся души, отчаявшейся найти решение.
Если бы это помогло. Он бы сделал всё, что угодно.
- Как ты сейчас себя чувствуешь?
Вопрос прозвучал раньше, чем Слингби осознал, что спрашивает. Спиртное развязывало язык, не сильно разделяя что в мыслях и на языке. Как себя чувствует тот, кто потерял нечто дорогое? Кто не боролся, чтобы это спасти...

Алкоголь – верный помощник в развязывании языка, взял в оборот обоих Жнецов. Если Сатклифф из депрессии и самобичевания ударился в страстные монологи, то Слингби попросту слушал. Вопрос, сорвавшийся с языка, он попросту не успел остановить. Говорить не хотелось, делиться тем, что лежало на душе неподъёмным грузом и мешало дышать – тем более. Ни с Греллем. Ни с кем-то ещё. Тема Шипов была табу. Даже с Аланом мужчина старался обходить её стороной. Пусть напарник забудет о своей болезни.  Чувствует себя сильным и борется. Забудет, и вспомнит только когда он, Эрик, отыщет  лекарство.
А тем временем следующий вопрос, заставил глаза мужчины на секунду расшириться, и поймать собственный обескураженный взгляд в мутном стекле.
Имя Хамфриза, произнесённое Сатклиффом прозвучало как вызов.
Что-то перемкнуло в голове Слингби. Что-то, отвечающее за невозмутимость и силу воли. В висках бешено застучало: да о чём он говорит?! Непрошенной гостьей явилась злость. Пришлось сжать руки в кулаки и перебороть себя, чтобы остаться на месте. Грелль понятия не имел, о чём говорит, и как каждое слово проезжает острейшим лезвием по сердцу Эрика.
Красноволосый говорил об Алане так просто, будто имел хоть какое-то представление о том, насколько сильно молодой жнец врос в душу своего бывшего наставника. Они не были друзьями, в общепринятом смысле слова. Они не всегда ладили, а с появлением Шипов небольшие ссоры между напарниками стали чаще. Никто, никто не смел даже думать обо всей глубине чувств, испытываемых Слингби к Хамфризу. Никто не смел окрестить их безликим «любишь». Эрик не был уверен, существует ли понятие, которым можно окрестить его чувства и то, как бережно он старался держаться на некотором расстоянии от Алана, не переступая им же самим намеченную границу.
«Ради него... я пошёл бы на любой грех. Чтобы разделить с ним боль, я бы нарушил любое правило и отдал собственную жизнь» - слова не могли выразить отчаянье, испытываемое мужчиной всякий раз, как поиски информации о Шипах завершались ничем.
Но выворачивать душу он не собирался никому.
Всё то, о чём говорил Грелль в неярко освещённом кабинете, опьянённый дозой спиртного и горя, было принято. Убийства, смерть, борьба, ревность... последнее – никогда. Последнее Эрику было не ведомо. Убить Хамфриза Слингби бы попросту не смог, что бы ни случилось, даже если бы напарник возненавидел его и отвернулся, если бы предал или сам попросил о смерти.
Эрик негромко вдохнул воздух, возвращаясь к насущной ситуации. У него тоже были секреты, о которых знать никому не полагалось.
- О чём ты говоришь? – с усилием улыбнулся мужчина, разворачиваясь к собутыльнику, и сунул руки в карманы брюк. Тон вышел привычно ленивым,  половину согласных он «прожевал», но взгляд ещё не утратил рассеянность, какая бывает, если уходишь в себя и пытаешься разобраться с тем, что сломалось внутри. Грелль был прав, и это одновременно пугало и подбадривало. – Наверное, мы с тобой немного перебрали, а? Давай допьём бутылку, не пропадать же. На бруденшафт.
Последнюю фразу Эрик уже пробормотал скорее про себя, приблизившись к восседающему в кресле Сатклиффу, который – демон его задери – всё знал, и ничего не знал одновременно.
Коньяк снова оказался в руках Слингби, горлышко звякнуло по фарфоровому краю кружки. Потом мужчина всучил бутылку коллеге и кивнул, подтверждая – нет, не шутил, на брудершафт и точка. До дна. За то, чтобы небольшая лекция о жертвах во имя близких не прошла не замеченной.
Сам того не ведая, Эрик проникся к аловолосому жнецу со сломанной жизнью подобием симпатии и даже некой жалостью, словно всё сказанное о таинственной убитой любовнице только сейчас приобрело смысл.

Ерунду, не ерунду, голова Эрика, переварив вываленную на него информацию, гудела с новой силой. Боль в виске, не отпускавшая целый день, притупилась. Однако груз, что лежал на душе меньше не стал. Необходимо было просто... допить чертов коньяк, поставить точку хотя бы с этим. У них обоих, как выяснилось, выдалось не самое лёгкое время. Слингби мог только догадываться о том, что на самом деле связывало взбалмошного Сатклиффа с его этой... Анджелиной. Что заставило аловолосого Жнеца поставить кровавую точку в их истории. В одном Эрик был абсолютно уверен – точку в истории с Шипами он поставит лично, чего бы ему это не стоило, чем бы пожертвовать не пришлось. Дело было уже в принципе – здравый смысл закончился давным-давно. Алан исцелится от проклятия, выживет. Такой как он должен жить. Кто ещё оценит жизнь и смерть, рассматривая каждую, словно нечто особенное, а не просто взмахнёт Косой и равнодушно смотает плёнку с чьей-то историей на ладони?
«Равнодушие с годами становится сильнее. Твои мысли... такой контраст, Алан. Порой я сам себе противен, настолько далёк от того, какими ты видишь Жизнь и Смерть».
Мысли горчили на языке сильнее напитка.
Мужчина только коротко отсалютовал собеседнику выпивкой и, привычно игнорируя ничего не значащий для обоих флирт, выпил остатки залпом.
- Надо... новый купить, - пробормотал он негромко. – На всякий случай, знаешь. Бывает, очень нужно.
Опустевшая бутылка и кружка стояли рядом на столе, источая практически не заметный в нынешнем состоянии запах алкоголя. Эрик только махнул Греллю рукой – валяй, чего уж. О чём ещё можно было попросить того, кто выслушал тебя в момент отчаянья и оказал своеобразную поддержку? Да всё равно, пусть говорит.